Графический дизайнер, художник, каллиграф. С 2016 года — дизайнер благотворительного мультсериала «Летающие звери» (проект фонда Адвита), сотрудничаю также с такими благотворительными организациями как Упсала-Цирк, детская анимационная студия «Да», Больничные клоуны. Участвовала в нескольких волонтерских арт-лагерях (в Сербии, Швейцарии, Швеции). С 2008 года — участница различных выставок молодых художников и дизайнеров; две персональные выставки (2011 и 2013 г.) в рамках проекта «Квартирники.СПб», в 2020 году состоялась персональная выставка в Книжной Лавке Писателей «Острова снаружи — острова внутри».

Recycle art проект «Картины-песни» был впервые представлен в пространстве Центра добрососедства Дом (Санкт-Петербург) в августе 2021 года. В 2023 году «Картины-песни» были показаны в арт-центре «Гаркундель», в Центре Библиотечного Общения «Современник», а также на выставке, посвященной 20-летию проекта «Квартирники у Гороховского».

«Мне нравится, как краска ложится на рельеф из старой одежды. Это не только взаимодействие цвета с принтом и фактурой ткани, но и взаимопроникновение смыслов. Тексты песен и стихи перемешиваются с моими визуальными ассоциациями и оказываются на этой „секонд-хэндовской“ поверхности. Истории некоторых предметов я знаю, о других могу только догадываться — какими были их прежние хозяева? Какие эмоции и события они прожили в этой одежде? Пусть эти истории останутся с нами какое-то время ещё.»

Картины или песни?

Отказываясь от буквального следования литературно-музыкальным первоисточникам, что, скорее всего, перевело бы эти работы в разряд фан-арта и придало им некоторую вторичность, Ася Борсук уходит вглубь песен с тем, чтобы поднять на поверхность холста нечто более существенное, чем смысл, чем месседж, посланный их авторами в неизвестном направлении, — их дух, их атмосферу; то, что всегда так легко прочитывается шестым чувством и что так трудно находит выражение в словах, не говоря о зрительных образах.
Самый простой пример — «Пепел», одна из самых жёстких по звучанию песен Аквариума, в которой истеричное фортепианное арпеджио, заглушающее даже рёв ляпинской электрогитары, вызывает ощущение почти инфернального ужаса. Эту тревогу Ася Борсук транспонирует в урбанизированный пейзаж, где, вспоминая всё того же БГ, «дворы как колодцы, но нечего пить»: единственным светлым, сиречь живым, пятном в нём оказывается кусок неба, натянутый над двором, этакое световое окно, и беспокойный рефрен «мне снится пепел», начертанный чёрными буквами, сам становится пеплом, взмывающим вверх. Впрочем, пепел как метафора освобождения — это скорее тема многочисленных лирических исследований группы «Крематорий», оставшейся вне поля внимания художницы.
«Картины-песни» — проект до некоторой степени синестезийный, потому как строчки из известных песен способны запустить неостановимый поток ассоциаций самого разного рода — визуальных, вербальных и даже тактильных: ведь за музыкой стоят личные истории не только исполнителей, но и слушателей, не так ли?

Живопись языка

Язык не всегда является транслятором идей и мудрых мыслей — его можно пользовать и в качестве музыкального инструмента, что убедительно доказали и русские футуристы, много и плодотворно экспериментировавшие с фонетикой, и их экстравагантные наследники из группы АукцЫон, в песнях которых смысл вытесняется из текста в интонации.
Асе Борсук интересны скорее изобразительные возможности языка, нежели семантические. Это позволяет ей не слишком церемониться с учёными мужами, давшими музыке не только голос, но и логос, и смело отрывать отдельные фразы от груди поэтического первоисточника, признавая за ними самостоятельную выразительность. К буквам здесь предъявляются требования иного рода — например, уметь закручиваться в спираль, как в «Улитке времени», написанной по мотивам песни Гавриила Лубнина, или следовать ломаным индустриальным ритмам, как в вариации на тему Бет Гиббонс. К чести букв, с поставленными перед ними задачами они справляются достойно.

«Наше общее детство прошло на одних букварях»

Обособляя отдельные строки от остального текста, Ася Борсук, однако, выстраивает из них более основательную конструкцию. Слово у неё — это точка входа, код доступа к генетической памяти, дарующий радость узнавания. Поколение наших бабушек и дедушек сверяло свою жизнь с цитатами из русской классики, и мы, свившие себе плот из песен и слов, не так уж сильно от них отличаемся. Тем более что многое из того, что сегодня составляет основу наших плейлистов, было вплетено в ткань всеобщей повседневности тридцать, сорок, пятьдесят лет назад. Многое, но не всё. Это лоскутное одеяло год от года пополняется новыми отрезами, и Ася Борсук показывает, что при всей его разнородности — временной, стилевой, языковой — оно выглядит удивительно цельно.

Всепоглощающая стихия добра

Как и всякие смутные ассоциации, образы Аси Борсук далеки от жизнеподобия. Они распадаются на разноцветные мазки, апеллируя более к чувству цвета и фантазии, нежели собственно к зрению, — и обретают форму уже на уровне подсознания. Неважно, скрываются ли за жёлтыми всполохами — такими выразительными в абстракции под названием «Май» — приметы реального мира (а в них при желании можно разглядеть и солнечные блики, и едва проклёвывающиеся цветки мать-и-мачехи, и грудки синиц — да мало ли что) — важна сама стихия света и радости, схваченная в кажущихся случайными пятнах и линиях.
Иногда предчувствия обретают бо́льшую конкретность, оформляясь в причудливые, почти сюрреалистические образы: яблоко, плывущее в лодке по заливу-черносливу («Бутылка чернил»), влюблённые, слившиеся наподобие сообщающихся сосудов («Things we said today»), жёлтый кит, стоящий под душем с зонтом на голове, который напоминает знаменитую yellow submarine («Let it be»). Если это и сны разума, то они не порождают чудовищ — Ася Борсук верит в доброту человеческих помыслов, и потому населяет свои сказки исключительно положительными героями, а лейтмотивом всего проекта делает любовь — в самых широких её значениях и пониманиях.

Мечты о доме

Неочевидный, но важный герой выставки — ленинградский поэт Олег Григорьев. Песен он не писал, хотя стихи его иногда находили достойное музыкальное сопровождение: сравнительно недавно Борис Гребенщиков выпустил альбом в пользу Ночлежки, в котором, среди прочих, есть песня, написанная в виртуальном соавторстве с Григорьевым.
Принадлежавший поколению дворников и сторожей, Григорьев был бесприютным в самом прямом смысле этого слова — скитался по улицам и жил на что бог пошлёт. Но хроническая неустроенность не мешала ему смотреть на мир с непосредственностью ребёнка и отзываться на всё, что происходит вокруг него, трогательными стихами. Иногда циничными — насколько циничными могут быть дети, — иногда абсурдными, но начисто лишёнными обиды и злобы:

Ездил в Вышний Волочок
Заводной купил волчок.
Дома лежа на полу
Я кручу свою юлу.
Раньше жил один я воя,
А теперь мы воем двое.

Ширма, расписанная строчками из произведений Григорьева, — самый заметный, самый значительный элемент выставки. В арт-проекте Аси Борсук безбытный поэт наконец обретает личное пространство, пусть даже выхваченное трёхстворчатой перегородкой. Символично, что это стало возможным в радушных стенах «Дома».
Хорошие стихи — это всегда больше, чем просто стихи, равно как и хорошая музыка — больше, чем просто музыка. Ася Борсук переписала партитуру своих любимых песен для акрила и туши, и они оказались ещё выразительнее, чем прежде: то ли цвет придаёт им объём, то ли лёгкость мазка привносит в них воздух — получается плоть от плоти искусства, почти perpetuum mobile. Любое зачатие в искусстве — непорочно, и имеет ли оно своё начало в музыке, литературе, танце или архитектуре — неважно. А вот идея любви — важна. И если мы, вслед за Асей Борсук, возьмёмся переслушивать любимые песни — кто знает, чем всё это закончится?

Автор текста: https://vk.com/altoparlante